Doktor Lenas Blog

В теории и практике трансактного анализа одним из ключевых понятий является поглаживание (stroke). Было бы неплохо, если бы в русском языке существовал более точный аналог данного понятия, но в мире отнюдь не любое слово позволяет перевести себя с одного на другой язык без семантических потерь. Однако здесь речь не о самом слове, а о его „наполнении“, что без преувеличения архиважно для психотерапевтической работы и нужного её эффекта.  

Stroke в англоязычных текстах по трансактному анализу и поглаживание в русско-язычных понимается как единица признания; она может быть как вербальной, так и невербальной (например, красноречивый взгляд), положительной (желаемой), так и отрицательной (нежеланной), условной и безусловной. Более подробно об этом во введении в эмоциональную грамотность.

Для эффективной работы с клиентами мне приходится знакомить их с понятиями и пояснять их суть и традиционная ТА-шная дефиниция поглаживания как единицы внимания и признания не кажется мне полной и точной. Всякий раз, когда я ищу исчерпывающее и недвусмысленное толкование термина „поглаживание“, я нахожу индивидуальную ценность.

Дело в том, что поглаживание не всегда является единицей признания. Лично я была бы не против и да, это было бы идеально – в идеальной жизни. Но в реальной жизни это, к сожалению, так не работает. В реальности некий мессадж-поглаживание довольно часто передаёт как раз непризнание индивидуальной ценности и в этом и заключается его скрытое (ну, или даже явное) и при этом самое главное назначение, которое вкладывает в него его отправитель. 

Итак, поглаживание это не единица признания или внимания, а трансакция (вербальная или невербальная), назначение которой – либо подтвердить, либо не подтвердить ценность того, кому поглаживание адресовано. Полутона, градации и акценты здесь очень важны. Собственно именно они и имеют решающее значение: мы считываем их весьма умело и мне кажется, в этом отношении эволюция очень постаралась и снабдила нас особыми фичами-антеннами интуиции, которыми большинство из нас чутко умеет улавливать отношение других к нам и степень, до которой они нас ценят. Мы испытываем по этому поводу обширную гамму чувств именно по той причине, что потребность в подтверждении индивидуальной ценности это то, ради чего мы и заводим отношения, это центральная наша потребность из разряда социальных. Не будь это нашей центральной потребностью, не испытывали бы мы в связи этим и чувств, например, нас не ранил бы игнор – самое болезненное обесценивание. Подтверждение нашей ценности тем, кого мы сами особо ценим это то, что делает нас счастливыми, если эта потребность удовлетворена и несчастными, если не.

В любом общении мы обмениваемся не информацией (или не только информацией), а прежде всего именно подтверждением (или неподтверждением) индивидуальной ценности друг друга. Или мы вообще не общаемся и игнор может быть гораздо более красноречив и ощутим для чувств, нежели слова.

…

N не отвечает на мессадж X — N знает, что тем самым N задевает чувства X так, как не задевал в те времена, когда отвечал.

X говорит в ответ N колкие слова, зная, что больно ранит чувства N и X делает это в надежде на то, что N подтвердит наконец ценность X, которую N ставил под сомнение своим игнором. Ну, или по крайне мере отомстит тем самым за болезненное обесценивание.

X переживает боль от ранящих слов и причина этой боли – поселившееся теперь в Х сомнение в собственной ценности, которую X привык „генерировать“ из любви и преданности N.

X ищет спасения от боли во внимании к себе со стороны Y, пытаясь получить подтверждение своей ценности, починить её и избавиться тем самым от боли… 

Болезненное разочарование может постигнуть X (да и N тоже), если они изначально несут в себе тенденцию к самообесцениванию и в любых отношениях они находят лишь привычный (обесценивающий) профиль поглаживаний, то есть дефицит поглаживаний подтверждающих и обилие поглаживаний неподтверждающих индивидуальную ценность…

…и изначально некоторые X притягивают к себе именно таких N и Y и прочие буквы, что обещают им мало подтверждений и много неподтверждений их ценности… 

…

Одним словом, поглаживания это про ценность. Так же, как и отношения это прежде всего про ценность. Любовь это всего лишь одна из форм, в которой мы подтверждаем ценность, а есть ещё благодарность, уважение, почтение, привязанность, симпатия и много иных форм. В общем, это большая и глубокая тема, чтобы о ней хорошо подумать и её понять. И переосмыслить собственный профиль поглаживаний. И перенастроить его так, чтобы индивидуальная ценность вообще не попадала под вопрос, а была бы мощным индивидуальным ресурсом и источником жизненных сил, любви и радости жизни. 

Это перевод статьи „Scripts people change“, опубликованной в The Script – Newsletter of the International Transactional Analysis Association (Июль, 2019). 

Время Оранжевой Революции в Киеве было весьма интересной порой для наблюдений. Особенно для практического психолога, ищущего адекватного ответа на вопросы: Как в одной и той же культуре, одной и той же стране в процессе социализации формируются два очевидно противоположных по своей сути типа людей – про-демократические и про-авторитарные? Что именно делает людей авторитарными? 

Последний вопрос был чуть позже положен в основу проекта моего научного исследования. C большим интересом я штудировала тексты по авторитарному характеру, начиная от Вильгельма Райха и Эриха Фромма и заканчивая эмпирическими исследованиями Стенли Милграма и Филипа Зимбардо с его стенфордским экспериментом. Это дало мне довольно хорошее понимание феномена в социально-психологическом контексте. Более недавние книги и отчёты об исследованиях авторитарного характера были также интересны, однако казалось, охватывали более „внешнюю оболочку“ личности – политические взгляды и предпочтения, не касаясь первопричин их происхождения. И тогда я подумала о так называемой „окейности“ – может, этот концепт поможет найти ответ на мои вопросы? 

В то время я обучалась трансактному анализу; моим учителем была Елена Соболева, приезжавшая в Киев проводить семинары и терапевтические марафоны из Санкт-Петербурга и однажды она упомянула книгу Клода Штайнера „Сценарии жизни людей“. Тогда на одном из семинаров мы обсуждали идею жизненных сценариев и представление, что человек осознанно может изменить свой жизненный сценарий к лучшему. Эта книга в синей обложке была на тот момент единственной переведённой на русский язык книгой Штайнера. Она помогла мне осознать мой собственный сценарий и то, как именно я хотела бы его изменить.

„Обратная сторона власти“ была второй книгой Клода, которую я прочла. Тогда она ещё не существовала на русском или украинском, но Клод сделал её текст доступным на своей страничке. И чем дольше я работала над проектом своего исследования, тем больше я убеждалась, что Клодово понимание природы власти и так называемых „силовых игр“ имеет прямое отношение к авторитарным отношениям, изучаемым мной. Мне показалось вполне резонным проверить опытным путём, не является ли „неокейность“ предпосылкой формирования и своего рода „субстратом“ авторитарного характера.     

Когда мой проект исследования был написан, я представила в его одной весьма уважаемой в Украине академической инстанции. Проект был одобрен, но моё исследование могло быть проведено … разве только если я докажу свою финансовую „окейность“ и соглашусь поделиться ею с уважаемыми профессорами, разумеется, неофициально. Я сочла это очередной авторитарной игрой, в которую я не хотела играть.

И поэтому я решила найти профессора, который был бы заинтересован в моей исследовательской идее по-настоящему. Книги, которые я прочла по теме, оставили у меня впечатление, что западные учёные и исследователи даже более заинтересованы в понимании феномена авторитаризма, чем учёные в моей стране. Я перевела проект исследования на английский и изменила дизайн исследования, сделав его компаративным в мультикультурном социальном контексте. В процессе этой работы у меня возникли некоторые вопросы и я решила написать Клоду электронное письмо и спросить его совета.   

Несколько недель спустя, не получив ответа от Клода, я подумала, что, конечно же, он не может быть заинтересован в письмах из Киева и поэтому мне не следует отвлекать такого важного человека от дел. Но один мой друг, тот, что помог мне перевести проект исследования на английский, сказал мне, что раз Клод опубликовал свой телефонный номер, то имеет смысл позвонить ему и спросить, получил ли он письмо. Этот мой друг был американцем, жившим и работавшим в Киеве, „самом потрясающем городе в мире“, как он любил говорить, и его мировосприятие отличалось от того, к которому привыкла я. И в один из вечеров, во время, когда в Калифорнии было уже утро, я набрала номер Клода.

Клод снял трубку, услышал мой вопрос и произнёс очень спокойно: „Да, я получил твоё письмо. Я вообще-то отправил свой ответ некоторе время назад. Я нахожу твою исследовательскую идею очень хорошей. Тебе непременно следует проверить твою гипотезу. Я желаю тебе удачи!“      

Иногда так случается: по каким-то причинам отдельные электронные письма не находят своих адресатов – они нуждаются в некотором содействии, так же, как иногда нуждается в содействии любой из нас. Клод пообещал выслать мне письмо ещё раз и когда я получила его комментарии и ответы на мои вопросы, я не могла быть счастливее: моя идея была одобрена одним из самых классных психологов, которых я знала! Моим коллегам это казалось невероятным – обратиться к звезде за поддержкой и получить её. Это представление выходило за пределы их сценария, равно как и моего собственного сценария на то время. 

Исследовательский проект я послала одному из наиболее опытных и авторитетных исследователей авторитарной личности – профессору Клаусу Бёнке. Он сам немец, но в своё время занимался наукой в университетах Австралии и Канады, а на тот момент преподавал в англоязычном университете в Бремене. Ответ Клауса стал ещё одним признанием моей идеи: International University Bremen (теперь это Jacobs University Bremen) официально пригласил меня провести научное исследование. „Сценарии жизни людей“ в синей обложке была одной из немногих книг, которые отправились со мной в путешествие. 

Моя гипотеза была подтверждена в рамках квантитативного (N=1318) исследования. Как только статистический анализ был окончен, диссертация написана и защищена, я решила вернуться в мою профессию. Я нашла место в одной клинике в Баварии и я рада, что всё произошло именно так. Я и сейчас здесь, работаю и в клинике, и как частный практикующий психолог, люблю свою работу и не могу себе представить, какой могла бы быть моя жизнь, если бы я не решилась изменить свой сценарий.  

Однажды вечером после рабочего дня мне подумалось, что было бы неплохо написать Клоду письмо благодарности с „тёплыми пушинками“*. „Он должен знать, насколько он помог мне изменить мою жизнь к лучшему. Его определённо порадует, что я упомянула его идеи в моих книгах об авторитаризме, которые были опубликованы на немецком и на русском. Ему приятно будет получить благодарность, точно так же, как мне бывает приятно, когда люди благодарят меня за мою работу“ – думала я.

Я открыла страницу Клода. И следующей вещью, что я сделала, была покупка билета в Бад Грёненбах, что в трёхстах километрах от меня. В расписании Клода была указана конференция по Эмоциональной Грамотности, которая должна была состояться в Бад Грёненбахе. Клод, разработчик метода Эмоциональной Грамотности, был приглашён на неё как особый гость. 

Книгу с синей обложкой я взяла с собой. Когда я представилась Клоду, он сказал, что помнит о моём исследовании, и с улыбкой спросил, являюсь ли я уже доктором. „Yes I am“, ответила я и поблагодарила его за поддержку, которую он мне тогда оказал. То, что я получила от него годами ранее, было на самом деле нечто большее, чем совет более опытного коллеги. Это было Разрешение.

Мы говорили много о власти и силовых играх в моей родной стране и в России и он сказал, что для нас, психологов работы там „до чёртиков“… Я видела тёплый свет в его глазах, когда он рассказывал о своём учителе Эрике Берне с любовью и благодарностью. Ещё он сказал мне, что очень сожалеет, что тогда он ещё не умел выразить свои чувства по отношению Эрику как следует.     

Я рассказала ему о своих коллегах в Украине и о том, как они ценят его идеи и его книги и с каким удовольствием они гордятся тем, что побывали на его мастер-классах. Он мягко улыбнулся и произнёс: „Ты знаешь, иногда я удивляюсь, почему люди считают мой вклад чем-то особенным… Мне не кажется, что я делаю что-то экстраординарное… Я просто делаю то, что, считаю, должно быть сделано.“  

По дороге домой в поезде я читала „Сценарии жизни людей“, наверное, уже в пятый раз. Теперь книга была подписана автором. Показав Клоду книгу, я рассказала, что она была одной из немногих, сопровождавших меня все эти годы, из Киева в Бремен и из Бремена в Баварию. Он написал: „Лене, коллеге-психологу и энтузиасту от Клода Штайнера“. И потом спросил: „Послушай, здесь где-то должно быть „Я посвящаю эту книгу Эрику – моему учителю, другу, отцу и брату“, могла бы ли ты мне показать, как это выглядит по-русски?“ Я нашла это посвящение и под ним он вывел: „и Лене от Клода Штайнера“. И не было в словах и действиях Клода ни грамма экономии поглаживаний**. Так же, как не должно её быть и в нашем отношении друг к другу, думаю я.     

Лена Корнеева

* „Сказка о тёплых пушинках“ („A Warm Fuzzy Tale“, 1969) – иносказание о приобретённой тенденции чрезмерно экономить на любви и признании, о неумении дарить и принимать любовь. 

** Экономия поглаживаний (stroke economy) – концепт из методики Эмоциональной Грамотности, помогающий осознавать и менять индивидуальную привычку экономить на любви и признании.